Главврач Национального института рака Андрей Безносенко: «COVID-19 – это заболевание с высоким процентом летальности, а рак без лечения дает летальность 100%»

Несколько дней назад главный санитарный врач Виктор Ляшко заявил о том, что в Украине началась вторая волна коронавирусной болезни. И в связи с этим «все плановые операции и плановые госпитализации запрещены в наших больницах, больницы принимают только ургентных больных и исключительно больных с коронавирусной болезнью». Естественно, под ударом оказались все, кому требовались плановые оперативные вмешательства. И при этом есть категории пациентов, диагнозы которых требуют непрерывного лечения. Вопрос о том, будут ли лечить людей с онкологическими заболеваниями, «МБ» задал главному врачу Национального института рака Андрею Безносенко.

– Насколько вероятна возможность того, что пациенты с онкологическими заболеваниями станут заложниками пандемии?

– Пока нет запрета на проведение плановых операций, говорить об этом рано. Как главный врач лечебного учреждения я имею право принимать решения в рамках своей работы исключительно на основании нормативных документов. В данном случае – это распоряжения и приказы Минздрава и постановления Кабинета министров. Информацию о запрете плановых операций распространили СМИ после брифинга главного санитарного врача Виктора Ляшко.

Мы не можем только на основании информации из СМИ принимать какие-либо решения. На сегодняшний день мне не известно ничего о приказе, который бы с определенного числа запрещал проведение плановых операций и госпитализаций пациентов онкологического профиля.

В действующих нормативных документах обозначено, что онкология не попадает под раздел о запрете плановых операций. И отчасти у нас сегодня повторяется история, которая была весной, когда говорили, что в онкологии будет прекращаться лечение. Но никто ничего не прекратил. Коронавирус – это острое инфекционное заболевание с высоким процентом летальности. А онкология – это заболевание, которое без лечения дает летальность 100%.  

Нужно понимать наших пациентов, которые оказываются в таком физическом и психологическом капкане, когда у них поставлен онкологический диагноз, а при этом им говорят, что не будут лечить из-за коронавируса. Эта категория пациентов очень незащищенная и некорректно тиражировать такую информацию.

Оказание медицинской помощи онкобольным на сегодняшний день не прекращалась и надеюсь что прекращаться не будет.

– Как в целом обстоят дела с оказанием медицинской помощи онкобольным?

– За последние полгода изменился механизм финансирования – теперь это оплата за лечение через НСЗУ. И с учетом увеличения финансирования централизованных закупок лекарственных средств наши пациенты стали больше получать бесплатных препаратов для лечения.

– Намного больше – это сколько?

– Это в разы больше. К сожалению, эти суммы все равно не покрывают всех потребностей и не дают возможности покупать инновационные препараты. Потому что это очень дорого: курс лечения стоит десятки, а то и сотни тысяч гривен. Но базовыми препаратами для лечения опухолей онкологические больные обеспечены. Второй этап реформы способствовал тому, что пациенты начали получать препараты не по субвенции госбюджета, а через НСЗУ.

– Раз мы заговорили о деньгах, скажите, чем закончилась история с деньгами онкопациентов, которые якобы закатали в асфальт во Львовской области?

– У нас есть целевые финансирования отдельных программ, которые улучшают лечение онкологических заболеваний. Это строительство, покупка линейных ускорителей, это в том числе и молекулярно-генетическая лаборатория. И этому проекту уже более двух лет. Более того, до 2020 года институт ежегодно не мог провести торги и реализовать этот проект, и деньги у нас забирали.

Важно понять, что это инвестиционный проект. Он целевой, и деньги можно использовать только на программу. Это проект по науке, а не по клинике и он не подчиняется главному врачу, а напрямую зависит от научных подразделений Национального института рака. Прошлая администрация института два года ничего не делала для реализации этого проекта.

– А чем это аргументировали? Это же подконтрольный проект.

– Каждый год, в декабре, на заседании правительства их отчитывали за нереализованные деньги и возможности. Я не присутствовал на этих заседаниях, но это была их зона ответственности. Деньги формально изымали, но на будущий год давали снова.

Эта лаборатория очень важна для нас, так как она позволяет проводить молекулярно-генетические анализы и тесты, на основании которых можно классифицировать опухоли и подобрать индивидуальное лечение. Кроме того, от этого тестирования зависят прогноз и тактика лечения. Это современные методы диагностики, без которых говорить о качественном лечении согласно современным протоколам невозможно. И эта же лаборатория по своей мощности должна заниматься типированием доноров на аллогенные трансплантации костного мозга. Такая лаборатория есть в Охматдете, но они занимаются типированием доноров для трансплантации костного мозга у детей. Для взрослых подобной лаборатории в Украине нет.

В 2020 году этот проект должны были реализовывать в МЗ. Министерство проделало огромную работу, была передана медико-техническая документация и проведена подготовительная работа. Работа была очень интенсивной, но, к сожалению, мы ограничены двенадцатью месяцами. Команда нынешнего министра МЗ Максима Степанова приступила к работе в апреле 2020 года и этих трех месяцев им не хватило для того, чтобы провести торги и реализовать проект. 

Поэтому МЗ приняло решение перенести торги и реализацию этого проекта на 2021 год. С условием того, что в январе 2021 объявят тендерные процедуры, в феврале-марте они закончатся и со второго квартала начнется капитальный ремонт и установка оборудования. Гарантии дала администрация МЗ и у меня нет оснований им не доверять, потому что они заинтересованы в реализации проекта.

– Я правильно понимаю – деньги не закатали в асфальт, а перенесли на 2021 год?

– Механизм передвижения денег я вам не подскажу, потому что я не финансист, но то, что мы получили устные гарантии от руководства МЗ, что с января 2021 года начинается реализация проекта, это точно. Сегодня есть подтверждение от народного депутата ВР Оксаны Дмитриевой, что Комиссией по вопросам государственных инвестиционных проектов было принято решение о выделении 104 млн грн на проект развития молекулярно-генетической лаборатории в институте в 2021 году.

Кроме того, глава подкомитета по вопросам профилактики и борьбы с онкологическими заболеваниями Верховной Рады Валерий Зуб озвучил, что в бюджете на 2021 год на НИР заложено 1,5 млрд грн. Надеюсь на результативное голосование в Верховной Раде во втором чтении. Я работаю в НИР более десяти лет, и мы впервые получим такую значительную сумму, предназначенную на модернизацию. Это даст возможность нашим пациентам не стоять в очередях в аптеках за препаратами. Мы сможем закупить необходимую технику, чтобы не приходилось направлять пациентов в частные клиники на КТ и МРТ, потому что наши сломались.

– Не могу тоже не спросить. Как вы относитесь к легализации каннабиса?

Тут моя позиция как онколога однозначная. В кругу моих коллег она не обсуждается даже на уровне дискуссии. Мы поддерживаем использование каннабиса в медицинских целях, т.к причин для этого много.

Каннабис в онкологии назначается с двумя целями: в паллиативных, для уменьшения страха и тревоги и для уменьшения болевого синдрома. У пациентов с хроническим болевым синдромом есть привыкание к обезболивающим препаратам синтетического происхождения. Пациенты на последних этапах онкозаболевания говорят, что даже наркотики перестают действовать. И люди живут в абсолютных муках. Помочь им мы не можем. И это очень негуманно. Медицинский каннабис позволяет уменьшить количество приема наркотических препаратов, и к нему нет такого привыкания, как к синтетическим анальгетикам.

Вторая цель – это назначение во время лечения. Лучевая терапия или химиотерапия – это процесс длительный, травматичный, который очень влияет на психику. А медицинский каннабис уменьшает тревогу и страх. И что самое главное, доказано во многих исследованиях, что каннабис уменьшает силу тошноты и рвоты. Мы можем с помощью дешевого препарата пациентам облегчить как физическое, так и психологическое состояние.

Я не вижу причин, с точки зрения онколога, не использовать эти препараты. Если говорить об общественном резонансе, то я думаю, что те люди, у которых в анамнезе была химиотерапия с высоким тошнотным рефлексом, или у которых близкий человек длительно умирал от рака и ничем не был обезболен, то их убеждать в необходимости легализации употребления каннабиса в медицинских целях уже не нужно. А людей, которые не сталкивались с этой болью и до сих пор живут стереотипами, даже убеждать не стоит.